Прекрасно знаете какое.
Слободан Милошевич опередил свое время. Когда он впервые появился в зале заседаний Международного уголовного трибунала по бывшей Югославии в Гааге, президент Джордж У. Буш еще только осваивался в Овальном кабинете. 'Война против террора' существовала разве что в мечтах Дика Чейни (Dick Cheney); мы еще не знали, что впереди нас ждут теракты 11 сентября, вторжения в Афганистан и Ирак, что американцы будут пытать заключенных Абу-Грейб и заживо сжигать мятежников-мусульман в Фалудже химическим оружием [речь идет о применении американскими войсками белого фосфора - прим. перев.]. Слобо же к тому времени уже десять лет сражался, или помогал тем, кто сражался с мятежниками-мусульманами: сначала в Боснии, а затем в Косово. Но единственной благодарностью за эти усилия стали четыре года в голландской тюремной камере.
Почти наверняка в этой камере ему придется провести остаток дней. Хотя бывший лидер Югославии с самого начала заявлял о своей невиновности, и это доказали десятки свидетелей, процесс закончится не раньше 2010 г. Учитывая, что бюджет Гаагского трибунала составляет почти 300 миллионов долларов в год, это учреждение вполне можно назвать отличной синекурой для работающих в нем юристов, многие из которых в профессиональной карьере на родине, мягко говоря, ничем себя не проявили. Однако столь долгий процесс по определению превращается в пародию на правосудие: для сравнения - Нюрнбергский трибунал заседал чуть больше 10 месяцев, с 20 ноября 1945 по 30 сентября 1946 г.
Чем больше затягивались слушания - обвинению понадобилось более двух лет, чтобы изложить свои доводы - тем очевиднее становилось, что юристы трибунала бьются над невыполнимой задачей: преобразовать пропагандистские заявления западных политиков в правовые формулировки, пригодные для представления в суде. С таким же успехом они могли бы пытаться доказать наличие у Ирака оружия массового поражения. Судьи заслушали уже более сотни свидетелей обвинения, но ни один из них не подтвердил, что военные преступления совершались по приказу Милошевича. Напротив: не далее как в прошлый четверг капитан югославской армии (кстати, мусульманин) свидетельствовал, что ни один военнослужащий его подразделения не был замешан в систематических издевательствах над мирными албанцами в Косово, и, насколько ему известно, другие подразделения также не совершали ничего подобного. 9 ноября бывший глава службы безопасности югославской армии Гежа Фаркаш (Geza Farkas), венгр по происхождению, показал, что всем югославским солдатам в Косово раздавался документ, где объяснялись положения международного гуманитарного законодательства и предписывалось не подчиняться любым приказам, нарушающим эти положения. Какой резкий контраст с действиями армии США!
Напротив, на процессе выяснилось, - причем мировые СМИ отнеслись к этому, в общем, равнодушно - что ужасающие провокации совершались как раз против сербского населения. В марте трибунал предъявил обвинение премьер-министру Косово Рамушу Харадинаджу (Ramush Haradinaj), в прошлом - одному из 'полевых командиров' Армии освобождения Косово, которого боевые товарищи дружески называли 'весельчаком'. Среди множества других зверств, перечисленных в обвинительном заключении, есть и такой случай: в августе 1998 г. ближайший помощник Харадинаджа Идрис Баладж (Idriz Balaj), - ему тоже предъявлено обвинение - который командовал отрядом под названием 'Черные орлы', до смерти замучил троих албанских цыган. Как говорится в заключении, доблестные борцы за свободу, на защиту которых позднее встала вся военная машина НАТО, отрезали одной из своих жертв нос, затем несчастным сделали надрезы на шее, руках и бедрах, посыпали раны солью и зашили; всех троих опутали колючей проволокой, 'с помощью подручного инструмента' закрутили ее так туго, чтобы колючки врезались в плоть, а затем привязали цыган к машине и волокли по земле, пока они не скончались. В июне тот же самый трибунал, что отклонил просьбу Милошевича об освобождении под залог, разрешил г-ну Харадинаджу до начала процесса вернуться на родину - и это несмотря на то, что он провел в Гааге не более четырех месяцев.
В любом 'нормальном' суде дело процесс над Милошевичем был бы уже давно прекращен: к примеру после того, как в июле 2004 г. скоропостижно скончался бывший председательствующий судья сэр Ричард Мэй (Richard May). Поскольку в процессе участвует лишь трое судей, его кончина равносильна внезапному 'исчезновению' четырех присяжных, после чего в Америке любое судебное разбирательство по уголовному делу было бы прекращено или начато с нуля. Однако судьи с такой настойчивостью добиваются осуждения высокопоставленного обвиняемого, что приняли поистине невероятное решение: если тот по состоянию здоровья не сможет защищать себя на процессе, заседания должны проводиться в отсутствие подсудимого. Они сами признают, что подобный шаг не имеет прецедентов в правовой практике, но законность никогда особенно не волновала судей на этом процессе: они постоянно сотрудничают с обвинением, и, в частности, уже после передачи Милошевича Трибуналу в 2001 г. позволили прокурору предъявить ему новые обвинения, хотя это полностью противоречит главному положению законодательства об экстрадиции, согласно которому человека можно судить только по тем обвинениям, что стали основанием для его выдачи.
Транспарентностью деятельность Трибунала также не отличается: когда я попросил показать мне медицинское заключение, согласно которому, как утверждали судьи, состояние здоровья Милошевича не позволяет ему защищаться в суде, но и не дает оснований для прекращения процесса, мне ответили, что эта информация носит конфиденциальный характер. Во вторник, когда Милошевич попросил прервать заседание, ссылаясь на плохое самочувствие, председательствующий Патрик Робинсон (Patrick Robinson) бесцеремонно рявкнул на помощника: 'Вы что, оглохли? Я же сказал - пригласите следующего свидетеля!'.
Однако процесс над Милошевичем наглядно продемонстрировал не только способность Трибунала грубо нарушать нормы правосудия: его главным уроком, пожалуй, следует считать тот факт, что о политических решениях в принципе нельзя судить, исходя из норм уголовного права. Поскольку в современном международном гуманитарном законодательстве война трактуется как результат решений, принятых отдельными людьми, а не следствие межгосударственных противоречий, получается, что такое правосудие 'за деревьями не видит леса'. В ходе процесса над Милошевичем роль лидеров других республик бывшей Югославии - особенно тех, что заявили о выходе из СФРЮ - в развязывании войны по сути замалчивается, точно так же, как и действия множества западных политиков и институтов, непосредственным образом замешанных в конфликте на Балканах на всех его стадиях, и даже поощрявших эти республики к отделению. Поэтому первый процесс над главой государства после суда над маршалом Петэном [Петэн Анри-Филипп (Petain Henri Philippe - глава пронацистского режима Виши во Франции в годы второй мировой войны - прим. перев.] напоминает не столько Нюрнберг, сколько позорный процесс в Риоме, организованный вишистским правительством в 1942 г., где обвинение несколько месяцев пыталось доказать, что Эдуар Даладье [Edouard Daladier], Леон Блюм [Leon Blum] и другие предвоенные лидеры Франции несут уголовную ответственность за вовлечение страны в войну, к которой она была не готова.
Более того, вместо того, чтобы конкретно определить виновных, процессы в Гааге лишь способствуют тому, чтобы сербы считали себя 'пострадавшими', а ведь именно это ощущение они призваны развеять. По данным социологических опросов, сербы сегодня относятся к Гаагскому трибуналу даже с большей враждебностью, чем к НАТО - военному блоку, чьи самолеты бомбили их в 1999 г.: людям всегда легче смириться с поражением в борьбе против сильного противника, чем с национальным унижением, которому их подвергают юристы-крючкотворы.
Антропология учит нас: раз вспыхнув, насилие растет в геометрической прогрессии именно потому, что каждая из сторон считает жертвой себя. Поэтому главное - не допустить, чтобы кто-то 'первым бросил камень'. Но если на Нюрнбергском процессе агрессия была поставлена вне закона, то современное гуманитарное право косвенно оправдывает нападения натовских войск на боснийских сербов в 1995 г. и на Югославию в 1999 г. Обе эти войны НАТО начала без санкции Совета безопасности ООН, и поэтому они послужили 'правовым прецедентом' для нападения на Ирак в 2003 г. К чему это привело, вы хорошо знаете.
не менее противно, но читается особенно их редких уст очевидцев....
