worldCitizen wrote: Да, колеблющихся и неопределившихся сейчас больше чем когда-либо.
В основном,
россияне, включая москвичей, голосуют за партию власти, т.е. за статус кво. Для людей не привыкших к тому что различные политические позиции имеют право на существование и на стремление быть в верхнем эшелоне власти, всякая не "властная" партия/ движение представляется как баловство, отщепенство, и "непорядочек".
Но в последнее время для таких людей политический горизонт не так ясен как это было раньше.
Путин не мечет громы и молнии как раньше, вообще не аффилирует себя с партией власти, и как будто, с первого взгляда, готов пустить дела на самотёк. Пенсионерам и домохозяйкам очень трудно в такой ситуации понять где наши, где не наши, за кого надо голосовать, и кого надо клеймить позором и гнать метлой со святой Руси...
Вот и подтверждение моего тезиса:
В конце 80-х — начале 90-х годов, когда происходили бурные перемены в экономической, социальной, бытовой сфере, в мировоззрении, социологи считали, что "советский человек" — это уходящая натура. Предполагалось, что дальше, в более молодых поколениях, образованных, урбанизированных, открытых, путешествующих по миру, "советский" набор черт будет исчезать, и если и сохранится, то во все более редеющих слоях пожилого населения. Однако черты, которые, как мы предполагали, исчезнут, на деле оказались крайне устойчивыми. К тому же власть после рубежа веков охотно и демонстративно движется в направлении сохранения советского. Если в разгар перестройки и позже, в раннюю ельцинскую эпоху, идея "реформаторов" состояла в том, чтобы отсечь советскую историю как аппендикс, тупой, никуда не ведущий отросток, и воссоединиться с дореволюционной историей, считая, что периода 1917-1991 годов как бы не существовало, то в последние 15 лет мы наблюдаем совершенно другую картину. В речи политиков, в массмедиа, в учебниках истории, в коллективном сознании закрепилось представление, что мы — советские люди, советская история — наша история, и она героическая. Оказалось, что силы, которые связывают нас в самое большое "мы", являются только советскими. Для "мы" несоветских синонимов почти нет, не были созданы такие символы, образы, авторитеты, которые были бы несоветскими по смыслу. Именно это обеспечивает живучесть советского. Все, что вне круга близких,— чужое и враждебное, но вместе с тем наша сила — только в большом советском "мы". Важную роль тут играет, конечно, образ "врага". Значение и понимание какой бы то ни было идеологии (коммунистической и прочих) с годами слабеет, тем сильнее действует мифология нашей особости и покушающегося на нее врага (Америки, Китая, "понаехавших" — неважно).
Постановку псевдосоветских декораций, политический спектакль, который играется на центральной сцене с включением самых главных актеров, российская публика в большинстве своем поддерживает, поэтому
соответствующим образом и голосует — не за соревнование и перспективы, а за власть, которая уже есть, и за статус-кво. Впрочем, события последних 2-3 лет оптимизм этой публики немного подпортили: оказалось, что в постсоветском социуме есть разные группы, в том числе и довольно критично, рефлексивно оценивающие власть. Хотя они составляют меньшинство.
Подробнее:
http://www.kommersant.ru/doc/2265510
