Сказка

[моника]

Если это было здесь, то звиняйте: всего не упомнить:

------------------------------------------------------------------------------------
Current mood: самобраночное, кладенцовое

Русская Народная Волшебная Зкаска

По споцзаказу для elcour, взяла и написАлась.
--- ----------------------------------------------------------------------------------

Давно это было, ещё про царе Горохе, или даже раньше. В некотором царстве, некотором государстве, а если без этих выпендронов, то в селе Василькове жил-проживал человек-самобранка. Всё в ём было хорошо: статный, румяный, кудрявый, работящщый, умеренно пьюшшый, одним словом - добрый молодец. Одна только у него была пранблема, да страсть какая серьёзная - с разговором. Только откроет рот - а оттуда ругань такая польётся, что не то что уши - фиалки с незабудками вянут на семь вёрст окрест. Через эту пранблему были у человека-самобранки в жизни одни неприятности. Ни с соседом не поговоришь о перспективах на урожай, ни с девушкой какой о намерениях сурьёзных: после первых двух-трёх слов собеседник плюнет всердцах, да и пойдёт восвояси...

Долго ли, коротко ли жил так человек-самобранка, да только стало ему совсем невмочь. Поклялся он страшной клятвой, что жизнь положит, а найдёт, как с пранблемой справиться.

А на околице села Васильково стоял домик, маленький да ветхой, и жила в нём старуха-ведунья. Лет ей было сто или двести, все уже со счёту сбились. Редко кто к старухе захаживал, потому слух ходил, что ведьма она, да и оборотень, не дай бог.
И вот решил наш человек-самобранка - раз люди добрые помочь не могут - была не была, схожу к ведьме, её совета спрошу. Ну, подошёл он к избушке, в дверь стучится, а сам кричит:

- Эй, ведьма долбаная, мать твою через десяток, открывай поскорее, шесть на восемь да пятнадцать, совета, глядь, ищублин по жизни, нах!

Дверь скрипнула, отворилась, и выглянула оттуда старушенция ростом низенькая, с клюкой, в старомодном ветхом шушуне, один глаз кривой, да смотрит зорко.

- Эх, милок, не скажи ни слова больше, всю я твою пранблему уже наскрозь вижу! Недаром тебя самобранкой-то величают. Но ты не кручинься, не один ты такой, хоть и редко это с людьми случается. За морями, слыхивала, эту хворь турецким синдромом кличут, да какая нам с тобой разница... Нам надо думать, как тебя от болезни такой излечить. А думать-то тут долго и не надо - я тебе помочь не могу, а помочь тебе может один только человек. За семью горами, за семью долами, живёт в деревне Болтово человек-кладенец, к нему-то тебе и надо идти за помощью. Да. Только своими-то ногами ты и за десять лет не дойдёшь, что ж мне с тобой, болезным, делать... Ага, вот что: в десяти вёрстах отсюда есть село Моторное-Пламенное, и живёт в нём человек-самолёт. Он тебя и через горы, и через долы перенесёт. А если он не сможет, то ещё через пятнадцать вёрст стоит деревня Сапожное, и живут в нём братья, человеки-скороходы, они уж тебя точно доставят, куда надобно. А чтоб мог ты с ними сговориться, дам я тебе порошка волшебного три щепотки - бросишь щепотку на человека, и он в твоей речи только Главное услышит, да ты ступай, ступай, милок, только молчи уж!

И с этими словами ведунья сунула человеку-самобранке в руки мешочек с волшебным порошком, да и вытолкала его за дверь.
Почесал человек-самобранка в затылке - делать нечего, а надо от турецкого синдрому избавляться, придётся, значить, старухиному совету следовать.

Вышел тогда человек-самобранка из села Васильково с котомкой за плечами. Шёл он день, шёл другой, и пришёл, наконец, к деревне Моторное-Пламенное. Идёт по главной улице и видит - возле одной избы мужичонка чего-то по хозяйству шурупит. Сам на вид хлипкий довольно, а ручищи длинные, мускулистые и ладони - что твои лопаты. Ну, самобранка подошёл к нему с подветреной стороны, кинул щепотку ведьминого порошка...

- Ты, что ли, хвост тебе в глаз, в двадцать пятой степени, человеком-самолётом будешь, жёлтого в середину, нах?

- Ну, я - отвечает человек-самолёт - а тебе-то что с энтого?

- Да мне бы, блин комом, до деревни Болтово, клепать его веником, три пишем, два в уме, добраться бы, хрен мочёный, нах...

- Ну что ж, можно и до Болтова - ухмыляется человек-самолёт - если погода лётная, так и дальше можно, да.

- А как мы, опа с ручкой, узнаем-то, сорок четыре весёлых стрижа, лётная погода, растуды её в кащей, или нет, нах?

- А вот пошли-ка со мной, щас и узнаем.

Вышли человек-самолёт с человеком-самобранкой за околицу, прошли по тропке через лесок, и вывела их тропка к средних размеров овражку. Человек-самолёт подошёл к краю, плюнул три раза через левое плечо, осенил себя крестным знамением, взмахнул руками-лопатами, да как прыгнет в овраг!
Человеком-самобранка ждал час, ждал другой, ничего не происходит. Пошёл он тогда дальше по тропинке, а она вдруг налево повернула, да в овраг спускается. Добрался он до дна, и видит - лежит на дне человек-самолёт, вроде дышит, хоть и с трудом. И пальцем самобранку к себе манит. Подошёл тот поближе, и слышит:

- Звиняй, браток... Не смогу я тебе в этот раз ... помочь. Кхе... Ты вот что ... ступай обратно в село ... спроси дом лекаря ... Тохи Чехова ... скажи - Васька Чкалов ... просил передать ... погода нелётная. Он поймёт...

И сразу брык - с катушек, отрубился. Ну что человеку-самобранке делать, вернулся, нашёл дом лекарский, а тот как раз на веранде сидит, чаи гоняет, сам весь такой в очочках, сразу видно - ентилигент. Толко услыхал слова "Васька Чкалов", так сразу вскочил, руками замахал, пробурчал чтой-то невразумительное, вроде "опять этот Линдберг недоделаный", схватил чемоданчик и убёг.

А человек-самобранка в затылке почесал, да и пошёл дальше, в деревню Сапожное, вторым ведьминым советом пользоваться. Долго ли, коротко ли, добрёл он до Сапожного. Идёт, видит - сидят два братца на завалинке - оба как есть на одно лицо, ручки махонькие, да и тулово не то чтобы очень, зато ножищи длинные, голенастые, в кожаны сапоги обутые. Ну, обсыпал их самобранка порошочком, да и спрашивает:

- Вы, что ли, рать вашу за ногу, корень квадратный из пяти, человеки-скороходы будете, дюжина чертяк, нах?

- Ну, мы, отвечают братцы хором - а тебе-то какой интерес?

- Да вот мне бы, езда по кочкам, до деревни Болтово, ядрить его пушкой, интергал по контуру, добраться бы, морковь в задницу, нах...

И только сказал эти слова человек-самобранка, как братцы-скороходы вдруг подскочили, схватили его за руки - за ноги, да как понесутся по дороге - только пыль столбом! Человек-самобранка между ними болтается, как чорт в ступе, да только успевает подмечать, как мимо леса, поля, и реки проносятся, где человек мог бы так вольно дышать, если бы всё не торопился куда-то.
День бегут человеки-скороходы, другой бегут, третий бегут, и никакой в них усталости. Самобранка наш уже и спать на бегу приноровился, и по нужде... Как вдруг, на четвёртый день, братцы раз - и остановились, как вкопаные. И стоят, с ноги на ногу переминаются. Человек-самобранка смотрит - а сапоги-то их прохудились совсем, каши просят.
Тут они ему и объяснили, что без сапог не могут они дальше, и пришла пора им телегу катать на фабрику "Скороход", чтоб, значить, новые присылали, а это то ли месяц займёт, то ли два. Но зато оказалось, что до Болтова всего вёрст двадцать осталось.
Ну, распрощался самобранка с братанами, и пошёл себе по дороге. Шёл, шёл, а тут, глядишь, и крестьянин с возом сена подвернулся, подбросил, добрый человек. Одним словом, добрался таки человек-самобранка до села Болтова. Тут спрашивает - где изба человека-кладенца, там спрашивает - где изба человека-кладенца, а все ему в ответ только смеются. Ну наконец, удалось ему поймать мальчонку какого-то, что и слов-то его турецких не понимал, так мальчонка ему и объяснил:

- Вишь, дядя, за деревней торчит холм высокой, лугами покрытый? Во ты туда иди, и на вершине того холма и найдёшь человека-кладенца.

Поднялся самобранка на холм, и видит - сидит на самой вершине человек. Волосьями да бородой оброс, ноги как-то не по-нашему скрестил, глаза закрыты, а на лице - улыбка блаженная.
Сразу понял тогда наш герой, что перед ним - человек-кладенец. Упал он тогда на колени от радости, и излил душу, рассказал как мог и про турецкий синдром, и про старуху-ведунью, и про то, как он сюда добирался.
А как закончил человек-самобранка говорить, то замолчал. Тогда человек-кладенец вдруг открыл глаза, посмотрел внимательно на человека-самобранку, да и молвит:

- Знаешь что? Да я класть хотел на все твои проблемы.

И снова закрыл глаза, и дальше сидит недвижно. Очень это на человека-самобранку подействовало, он так и сел от неожиданности, и сам не заметил, как ноги его тоже скрестились не по-нашему. Понял он сразу, почему человека-кладенца так прозвали.

Сидит человек-самобранка рядом с человеком-кладенцом, и думает: неужто бабка наврала? Как же мне этот человек-кладенец помочь-то сможет? Сидит он так неделю, сидит другую, и всё за человеком-кладенцом наблюдает. А тот всё так же неподвижен, и та же улыбка на устах.
Месяц проходит, другой проходит, третий, зима началась. Вокруг метели метут - а человек-кладенец на это кладёт. Волки бегают, и другие всякие хищники - а ему всё пофиг.
А человека-самобранку поначалу аж зло взяло. Зачем, думает, я тащился сюда, на блаженного энтого пялиться, всё равно с него пользы никакой! Долго он так думал, но сидеть продолжал, и вроде как его отпускать стало. Ну ладно, думает, господь с ним, с кладенцом этим, да и проблема моя мне тут не мешает вовсе...
И вот однажды весенним днём человек-самобранка вдруг подумал: да класть я хотел на неё, на проблему мою! И тогда он вдруг почувствовал, что мыслей-то у него больше никаких не осталось, а на лице сама собой появилась блаженная улыбка, как у человека-кладенца. Хотел человек-самобранка уже глаза закрыть на долгие годы, как вдруг видит, что по холму к вершине подымается девица - высокая, статная, с косою до земли. Подошла она к ним, отдышалась, и говорит:

- Ну что, хрены болотные, кто из вас, блудозвонов, человеком-кладенцом будет, теорема Ферма, мля?

Человек-самобранка от такой неожиданности так и сел бы, если б уже не сидел. Только и смог вымолвить:

- А ты, ёптыть, кто така будешь, нах?

- Я, многочлен третьей степени, буду Марфа из села Марфина, ёжкин крот, человек-самобранка я, мля!

- Кака-така, кран тебе в ухо, человек-самобранка, шестая производная? Человек-самобранка - это ж я, треугольник Паскаля, нах!

- Ах ты падла сучья, непердово число, тебе что, если женщина, глянь, так уже и не человек, логарифм собачий, мля ?!

И когда говорила Марфа эти слова, то раскраснелась вся, и глаза как заблестят! Глянул на неё человек-самобранка, и сердце его чуть из груди не выскочило. Так получается, началась у него самая что ни на есть любовь. Молчит самобранка, и только смотрит на неё во все глаза. Да и Марфа притихла, и на него глядит, вроде как оценивающе.
Долго они так молчали, пока наконец человек-самобранка не собрал всю свою смелость в кулак, и вымолвил:

- Марфинька, звезда ты моя с ушами, составь мне счастие, табло на рыло без десяти семь, выходи за меня замуж, собственные числа вырожденной матрицы, нах!

Тут Марфинька потупилась, закраснелась, да только и смогла вымолвить, что "Да, мля..."
Вскочил тогда человек-самобранка на ноги, взял свою суженую за руку, и пошли они вниз с холма, в село Болтово. Потому как молчание - оно, конечно, золото, да не златом единым жив чудак-человек, а милые бранятся - только тешатся. Совет да любовь - вот оно самое настоящее волшебство и есть, если коротко.

А человек-кладенец так себе и остался на холме сидеть. Ему, конечно, на все эти дела было класть с прибором. Хотя о тех временах ни одного прибора ещё и изобретено-то не было. Вот такой он был продвинутый, человек-кладенец-то.

А человеки-самобранки Марфа да Никодим пришли себе потихоньку в село Болтово, выбрали место покрасивше, да и справили себе избёнку, да хозяйством обзавелись каким-никаким, а тогда и свадьбу сыграли.

И я на той свадьбе был, мёд-пиво пил, по усам, в репу пальцем, текло, ядрить твою через коромысло пополам, а в рот нифера не попало, Пи в кубе, нах.

[моника]

PS. Автор - не Филатов, хотя и похоже.