Русские пришли много лет спустя с деньгами и инвестициями, готовые, как кажется европейцам, скупить Старый Свет на корню. Абсолютно неожиданно для себя они увидели сильную Россию, набирающую могущество державу, которая, возможно, в обозримом будущем превратиться и в сверхдержаву. Произошло это как-то вдруг, словно бы без переходного периода. Только что перед европейским взглядом была этакая невнятная территория, недо-Европа, которая, казалось, спала и видела, как бы ее признали не самой Европой, конечно, но чем-то к Европе относящимся, младшим братом, для которого европейские ценности стали бы идеалом, конечно, недостижимым, но все-таки... С той Россией легко было заключить соглашение о партнерстве, поскольку она слишком очевидно выступала в роли ведомого, готового смотреть в рот и подражать. Идея партнерства была естественна и очевидна: европейцы ради себя самих должны были позаботиться о том, чтобы Россия сохраняла некую видимость пристойности, необходимую и достаточную, чтобы не тревожить европейцев. Россия, как подразумевалось, стремилась в нечто, что тогда называлось «большой Европой» в которой как будто видела свое предназначение.
Короче, перед Европой никогда не стояло вопроса о выработке по отношению к России некой политики. Европа только-только начинает осознавать неизбежное. Она все еще продолжает капризничать, настаивая на продолжении прежних отношений. Как малый ребенок бросается в истерику и стучит ножками: ну ты, ну противная, ратифицируй Энергетическую хартию, ох, какая непослушная! Европа еще не понимает, что Россия никогда эту хартию уже не ратифицирует, что никогда ничего по-прежнему уже не будет.
Саммит, который недавно прошел в Лахти, возможно, окажется переломным. Нет, Европа еще не поняла, что в отношении к России она должна выработать некую умную линию поведения, далекую от нынешних капризов, то что можно было бы определить как политическую линию. Но она уже поняла, что следует, как минимум, предстать перед Россией неким целым. Продолжать капризничать, но согласованно. Может быть, она надеялась на то, что, увидев, как Европе удалось нечто сказать хором, Россия испугается и устыдится, вновь превратится в послушного ребенка и начнет вести себя, стремясь заслужить европейскую похвалу, пусть и в ущерб себе. Европа пребывает в уверенности, что ее похвала является этакой самоценностью, ради которой всякий здравомыслящий, с ее точки зрения, субъект готов отдать последнее.
Может быть, это и забавно наблюдать, как Европа пыжится и топает модными каблучками, но ведь нам с ней еще предстоит иметь дело и поэтому стоит задуматься.
Проблема проста: Европе нечего России предложить, ее со стольким трудом достигнутая единая политика лишена содержания. За непреклонностью Европы стоит не снобизм, не сила, не принцип, а пустота. Есть масса частных вопросов, относительно которых возможно российско-европейское сотрудничество, такое, какое оно может быть и между любыми другими внешнеполитическими субъектами. Но нет стержня. Нет смысла.
Последнее понятно. Идея единой политической линии Европы возникла как оборонительная мера, и авторство ее принадлежит Польше. Для Польши она имеет свой смысл, поскольку является обыгрыванием на новом материале ее извечной темы соперничества с Россией, темы, связанной в польском менталитете с мессианской идеей и мученичеством. Может ли все это стать темой и для Европы? Теоретически да. Но если для Польши мысли по этому поводу служат механизмом поддержания своей самости, то не окажутся ли они разрушительными для Европы. Европейцы отдают себе отчет, что ни по отношению к любой другой стране они столь остро не реагируют на нарушение тех принципов, которые возведены ими в ранг общеевропейских ценностей. И сами объясняют это тем, что в глубине души считают русских европейцами. Но только неправильными европейцами, этакими еретиками. Соответственно, для настоящих, всамделишных европейцев, в большой мере даже бессознательно, стоит вопрос о вовлечении русских в свое лоно.
Возможно, временный отказ со стороны России от обсуждения с Европой перспектив дальнейших взаимоотношений окажется лучшим выходом. И нельзя исключать, что Россия пойдет на этот шаг. Ведь прервала же она на неопределенное время переговоры с Америкой по ВТО. Является ли Европа для России действительно столь важным партнером. В краткосрочной перспективе — нет. Во всяком случае, недавно перед Европой был поставлен вопрос, от ответа на который будет зависеть многое. Россия потребовала от Европы определиться, с кем она собирается создавать ПРО театра военных действий, с нами или с Америкой. К сожалению, стоит ожидать, что нынешние психологические комплексы заставят Европу наше предложение отвергнуть. И в наших отношениях настанет длительный кризис. Отношения с любой отдельной европейской страной будут развиваться, но с Европой как целым — нет.
Это не значит, что Европа для нас не важна. Но она важна общими культурными корнями, а не в качестве внешнеполитического субъекта, которым она и не является. Либо она со временем им становится (что проблематично), либо на долгое время сложится иной сценарий, а именно, отношения с Европой будут производной отношений с Америкой. Если, разумеется, в отношениях с последней возникнут содержательные темы. Таковых сейчас становится все меньше, но они могут возникнуть вновь, поскольку, в отличие от Европы, Америка бесспорно обладает субъектностью. А два субъекта внешнеполитического действия обречены на содержательные взаимоотношения. Впрочем, и здесь должен пройти период кризиса, пока Россия окончательно сформируется как сверхдержава, и это станет фактом, который невозможно игнорировать.
Тем не менее, в перспективе необходимо найти то, что станет собственной повесткой дня российско-европейского взаимодействия. Не потому что нам необходимо политически взаимодействовать, а потому что, становясь сверхдержавой, Россия должна искать и находить новые смыслы в самых различных срезах политической реальности. Без этого она останется всего лишь сверхдержавой энергетической. То ли это, к чему мы стремимся? Россия призвана давать имена. Вот тогда и наступит момент вырабатывать тезисы, которые лягут в основание нашего с Европой партнерства, партнерства, которое будет нам интересно.
Довольно много статей такого рода в последнее время. Все таки в России имеет место неадекватная оценка своих возможностей и непонимание нынешней ситуации в мире. Ребячество какое то
