Митяй wrote:Glitch wrote:Все эти украинские корабли, Митяй, боеспособны только на бумаге. Почти все это сейчас - просто ржавое железо.
Про эту дизель-электрическую лодку давеча рассуждал украинский министр обороны Ехануров, пытался найти денег на ее ремонт. Она сейчас намертво приварена (!!!) к причалу, потому что уже даже плавучесть потеряла.
Хотите, Митяй, дам ссылку на балаган, когда украинский ракетный корабль "демонстрировал силу" на входе севастопольской бухты российскому ракетному кораблю, возвращавшемуся с грузинской операции? И это ведь, очевидно, была самая "боеспособная" единица украинского ВМФ.
Ну, Украина и на возрождение империи не претендует.
Именно.
А всё "поднимающиеся с колен" претенденты по-прежнему хороши только среди овец.
Читаем классику:
ПО ПЕРСИДСКОМУ ЗАЛИВУ Тихо. По Персидскому заливу крадется плавбаза подводных лодок «Иван Кожемякин». На мостике — командир. Любимые выражения командира — «серпом по яйцам» и «перестаньте идиотничать!». Ночь непроглядная. В темноте справа по борту угадывается какая-то фелюга береговой охраны. Она сопровождает нашу плавбазу, чтоб мы «не туда не заехали».
— Ракету! — говорит командир. — А то в эту темень мы его еще и придавим невзначай, извиняйся потом по-английски, а я в школе, если все собрать, английский учил только полчаса.
С английским у командира действительно... запор мысли, зато уж по-русски — бурные, клокочущие потоки. В Суэцком канале плавбаза головной шла, и поэтому ей полагался лоцман. Когда этот темный брат оказался на борту, он сказал командиру:
— Монинг, кэптан!
— Угу, — ответил командир.
— Хау ду ю ду?
— Ага.
А жара — градусов сорок. Наших на мостике навалом: зам, пом, старпом и прочая шушера. Все в галстуках, в фуражках и в трусах — в тропической форме одежды. Из-под каркаса протекают головы. Это кэп всех вырядил: неудобно, вдруг «хау ду ю ду» спросят.
— Ду ю спик инглиш?
— Ноу.
— О, кэптан!
Кэп отвернулся в сторону своих и процедил:
— Я ж тебя не спрашиваю, макака-резус, чего это ты по-русски не разговариваешь?
Ночью все-таки получше. Прохладней.
— Дайте им еще ракету, — говорит командир, — чего-то они не реагируют.
Плавбаза стара, как лагун под пищевые отходы. Однажды дизеля встали — трое суток плыли сами куда-то тихо в даль, и вообще, за что ни возьмись, все ломается.
Катерок опять не отвечает.
— А ну-ка, — говорит командир, — ослепите-ка его прожектором!
Пока нашли, кому ослеплять, чем ослеплять, прошло немного времени. Потом решали, как ослеплять. Посланный включил совсем не то, не с того пакетника, и то, что он включил, кого-то там чуть не убило. Потом включили как надо, но опять не слава богу.
— Товарищ командир, фазу выбило!
— Ах, курвы, мокрощелки вареные, электриков всех сюда!
Уже стоят на мостике все электрики. Командир, вылив на них несколько ночных горшков, успокаивается и величаво тычет в катерок:
— Ну-ка, ослепите мне его!
Прожектор включился, но слаб, зараза, не достает. Командир смотрит на механика и говорит ему подряд три наши самые любимые буквы.
— На камбузе, товарищ командир, есть, по-моему, хорошая лампочка, — осеняет механика, — на камбузе!
— Так давайте ее сюда.
С грохотом побежали на камбуз, вывинтили там, с грохотом прибежали назад, ввинтили, включили — чуть-чуть лучше.
И вдруг — столб огня по глазам, как солнце, ни черта не видно, больно. Все хватаются, защищаются руками. Ничего не понятно.
Свет метнулся в сторону, все отводят руки от лица. Ах, вот оно что: это катерок осветил нас в ответ своим сверхмощным прожектором.
— Товарищ командир, — спросили у кэпа после некоторого молчания, — осветить его в ответ прожектором?
— В ответ? — оживает командир. — Ну нет! Хватит! А я еще, старый дурак, говорю: ослепите этого братана из Арабских Эмиратов. Ха! А мне бы хоть одна падла сказала бы: зря вы, товарищ командир, изготовились и ждете, зря вы сусало свое дремучее раздолдонили и слюней, понимаешь, ожидаючи, напустили тут целое ведро. Нет! А я еще говорю: ослепите его! М-да! Да если он нас еще разик вот так осветит своим фонариком, мы все утонем! Ослепители!
Свободны все, великий народ! Пустеет. На мостике один командир. Он страдает.